Как найти миллион

Правозащитники из «Мемориала» собирают деньги для русских стариков на Северном Кавказе

Независимый проект Юлии Орловой и Натальи Нестеренко основан на материалах, собранных ими во время поездок по линии правозащитного центра «Мемориал»: более семидесяти интервью в Грозном и северных районах Чечни, сотни пожилых русскоязычных граждан в списках.

С корреспондентом «Ленты.ру» Юлия и Наталья встретились сразу после очередной командировки в столицу Чечни.

«Лента.ру»: Сколько русских стариков проживает в республике?

Наталья Нестеренко (Н.Н.): Пока точные данные привести трудно. В эту поездку у нас была задача навестить тех людей, которых видели раньше в Грозном. Выяснить, выплачивается ли пенсия, сделан ли ремонт… Да просто — жив ли человек. Прошлись по конкретным адресам — по пятнадцати из, допустим, трехсот имеющихся с прошлых поездок в Грозный.

Юлия Орлова (Ю.О.): Где-то живут, где-то нет, где-то — уже явно чеченские дома: особый ремонт, высокие ворота, заборы. Видно, что русских здесь нет. По некоторым адресам соседи сказали, что стариков забрали родственники в Россию.

Н.Н.: Добавились новые подопечные. Борис Х. родом из Тюмени находится без документов в геронтологическом центре — так называемом «стардоме» в Старопромысловском районе Грозного. Абсолютный сибиряк шестидесяти с хвостиком лет, приехал в Грозный в 1993 году — друзья-чеченцы позвали на заработки. Обе войны Борис провел в Грозном. Хозяева тех домов, по которым он скитался, выезжали в те же лагеря беженцев, а он оставался — охранять их жилье, насколько это возможно. То, что Борис выжил, — это чудо. Достойный, глубокий человек. Сейчас мы помогаем ему восстановить документы, сделали запрос. В Тюменской области нам уже подтвердили его данные. Потом поможем с оформлением пенсии — Борис хочет накопить деньги для глазной операции. Удаление катаракты стоит 15 тысяч рублей, «стардом» такие деньги выделить не может.

На что вы собираетесь потратить почти миллион рублей, который просите в сети?

Ю.О.: Бюджет проекта — если удастся собрать деньги на его запуск — позволит в течение года посетить 180 человек и помочь им. Мы не можем сказать, что все эти люди остро нуждающиеся. Тезис о том, что «в Чечне всем русским старикам очень плохо живется, они все вымирают, ни у кого нет пенсии», — абсолютно неверен. Вот наша новая знакомая — 82 года, инфаркт, живет одна в двухкомнатной квартире, получает пенсию 12 тысяч рублей.

Без родственников?

Ю.О.: Есть двое сыновей в Ставропольском крае. Она иногда ездит к ним, но уезжать насовсем не хочет. Допустим, ей сейчас, слава Богу, помощь не нужна…

Н.Н.: Однако юридическое сопровождение может все же понадобиться. Правовая ситуация в Чеченской Республике достаточно сложна и для русских, и для чеченцев.

Ю.О.: Если голоден — накормить. Если болен и не на что лечиться — купить лекарства. Заплатить долги за коммуналку. Но главное в этом проекте — дать старикам общение. Показать, что они не забыты, что они есть — у нас и друг у друга. Люди живут очень разобщенно. Кто-то не способен оплатить маршрутку, чтобы доехать до храма Михаила Архангела — традиционного места общения русских в Грозном. Кто-то просто не в силах выходить из дома.

Действуют ли в Грозном русские общественные организации помимо стихийной формы объединения вокруг храма?

Ю.О.: Да, в основном жизнь русскоязычных в Грозном идет вокруг отца Григория. Есть еще некий вновь созданный русский культурный центр, но пока мы не вполне понимаем, на каких основаниях и в какой области он функционирует.

Давления как такового на русских нет. Был в прошлую командировку случай — одна из подопечных бабушек рассказала, что соседка-чеченка предложила ей: «Дай мне свои документы, а я буду тебя мясом кормить» — с тем, чтобы после смерти забрать квартиру. Были и другие рассказы, которые, как и предыдущий, надо делить на то, что люди пережили две войны и у них в головах наслоилось очень и очень многое.

Представим, что вас услышали официальные власти Чечни. Что вам потребовалось бы от них для осуществления проекта?

Ю.О.: Административный ресурс — прежде всего. Деньги на первый этап мы надеемся собрать сами, а потом хотели бы представить проект крупным спонсорам. На всех уровнях власти — не только в Чечне, в любом регионе России можно встретить людей, придерживающихся позиции: «В Чечне русских нет — и не надо. Чечня национальная республика». Нам с Наташей один раз сказали: «Езжайте к себе и там занимайтесь стариками, а нас оставьте». Хотелось бы избежать подобного.

Может, они правы? В конце концов, одиноких и разобщенных стариков много и в Тверской области. Да и в Москве.

Н.Н.: Это верно. Но ни в одном из указанных регионов в последнее время не было войны. Тем более двух.

Ю.О.: Хотелось бы содействия при возникновении проблем в пенсионном фонде, в органах соцзащиты. У нас записан рассказ: бабушка жила десять лет без пенсии, пришлось выбивать деньги через общественные организации и федеральный центр — поскольку на месте у нее требовали десятки тысяч за оформление. Если бы имелся человек в Грозном, который мог бы снять трубку и спросить «Что у вас там происходит?» — это было бы очень эффективно.

Н.Н.: Возможно, государственные органы располагают более актуальной и конкретной информацией обо всех, кому нужна помощь. В конце концов, мы физически не могли обойти всех. Наш проект даже на начальном этапе дал людям — в Чечне и за ее пределами — понимание: в республике, оказывается, живут русскоязычные старики, нуждающиеся в помощи. Реальные бабушки и дедушки — с фото, семейными историями.

Ю.О.: Мы очень надеемся, что в проекте примут участие чеченские волонтеры — ведь это крайне важно для межнационального понимания. Если проект будет совместным, русско-чеченским, люди увидят, что мы можем помогать друг другу. И психологические последствия войны постепенно сгладятся.

Вы верите в возвращение многонационального Грозного — когда-нибудь?

Н.Н.: Это звучит слишком глобально. Сейчас есть старухи и старики — и остальное общество. Которое, может быть, узнает — а может быть, и вспомнит благодаря нашему проекту, — что вот эти восьмидесятилетние дедушки и бабушки с давних времен живут здесь, в одном большом многонациональном городе. Люди, никому не сделавшие ничего плохого. Люди, тоже пострадавшие от войны. Пересидевшие ее в подвалах — так же, как и чеченское население. Тем более, мы прекрасно знаем, с каким уважением, почтением, милосердием чеченцы относятся к старикам.

Ю.О.: Вот есть Любовь Григорьевна, с которой мы познакомились в одну из прошлых поездок. Она одинока, живет в микрорайоне в Грозном, но пенсию во время войны получала в Ставрополье, так как в Чечне в то время выплаты не производились. С помощью правозащитников пенсию перевели в Грозный. Мы пришли посмотреть, как у нее дела. Она нас встретила очень расстроенная — сказала, что ей при переводе скостили тысячи полторы. Но она бегать и выяснять не может. Запрос туда, запрос сюда… Конечно же, необходим чуткий человек из властных структур Чеченской Республики.

Н.Н.: Мы никого не пытаемся обвинить. Мы просто хотим помочь нуждающимся людям. И если нам попадется — вдруг — одинокая чеченская бабушка, у которой есть социальные проблемы, то мы безусловно поможем и ей. Понятно, что структура чеченского общества такого одиночества не допустит — родовые отношения, никто не остается без внимания. Но, повторю — вдруг? Когда отец Григорий привозит помощь нуждающимся, он никогда не смотрит, что за человек перед ним, какой он национальности. Так же собираемся действовать и мы.

Юрий Васильев

шаблоны для dleскачать фильмы