Поэт Алексей Цветков: Российский телевизор - это нацистская пропаганда - ФОКУС

Все мои корни в Украине. Мать — еврейка из Днепропетровской области. Отец из Краматорска. Я родился в Ивано-Франковске. При мне Крым отдали Украине. Я долго пробыл в Евпатории — болел костным туберкулёзом. С трёх до десяти лет лежал в кровати. Море видел только на горизонте.

Запорожье — первый город, который я узнал, когда выписался из санатория в Евпатории. Я не рассматриваю болезнь как заточение. Это было, будто я прилетел с Марса и увидел мир, о котором читал в книжках.

Я не патриот ничего. Потому что везде люди живут.

Надо уметь видеть за лесом деревья, а патриотизм — такая штука, которая мешает. Но в какие-то моменты без него не обойтись. У вас на постерах написано "Любите Украину". Пока ты не станешь любить землю, на которой живёшь, толку от неё не будет.

Совершенно ясно, куда вела власть Януковича. Украина стала бы Россией. А Россия сейчас — это фашистское государство.
Когда я увидел кадры с окровавленным Жаданом, мне захотелось убить тех, кто это сделал. Это немедленные ощущения. Отвлёкшись, я, конечно, могу рассуждать или понимать.

Майдан — это нравственное испытание для всех нас. Бывают ситуации, в которых нельзя занимать нейтральную позицию. Я не говорю, что Майдан однозначен, что это нравственный эталон, по которому надо равняться. Но делать вид, что его нет в каком-то высшем смысле, и пытаться писать о птичках и травке — это измена категорическому императиву.

"Правый сектор" — это триста человек всего. Я знаю, сколько таких в Европе. Гораздо больше. Например, "Национальный фронт" во Франции. Конечно, они более причёсаны. Кстати, "Правый сектор" тоже причёсанный: Ярош с раввинами замазывает надписи на синагогах. Я понимаю, что ситуация в Украине более шаткая, но в Европе она более серьёзная. Я пока не вижу вреда от того, что здесь есть националисты. Это формирование нации.

"Российский телевизор" — это нацистская пропаганда. В украинской прессе тоже хватает бреда, но это свободный бред. Я всю жизнь проработал в журналистике и научился отличать надёжные источники от ненадёжных.

В "Фейсбуке" я по десять человек в день "убивал" во время Майдана. Я не могу с этими людьми серьёзно дискутировать. Я согласен вести нормальные споры. Но есть какие-то вещи, как, скажем, кошек не очень хорошо вешать, — о которых бессмысленно спорить.

Россия заинтересована в том, чтобы Украину расшатать. Чтобы она не стала частью того пространства, которое сейчас объявлено враждебным, то есть западного.

Я понял, что Америка мой дом, когда приехал в Россию. Через тринадцать лет после эмиграции. Увидел своих друзей.
Когда в августе 1991 года случился путч в Москве, я был в Париже. В гостях у Хвоста (Алексей Хвостенко, поэт, автор и исполнитель. — Фокус). Мы сидели в сквоте, где он жил, и наблюдали за всем по маленькому телевизору, попивая дешёвое столовое вино. Это был момент, когда я подумал, что в России возможно что-то снизу. Через два дня энтузиазм прошёл.

Украинскую литературу косили и истребляли. Из Тычины сделали какое-то чучело. В юности он был прекрасным поэтом. Его друзей убили. Он усвоил урок — "трактор в поле дыр-дыр". Человек сдался. Сталинская машина в этом смысле была надёжной. Она превратила население огромной страны в дрожащую слизь.

За свободу надо бороться. Свобода перестаёт быть относительным понятием, когда на тебе ошейник и цепь.